МАРК СЭМУЭЛ.
Этот способный, трудолюбивый англичанин родился в скромной хижине в окрестностях Лондон-сити, но сумел подняться на самый верх по социальной лестнице и получил титул лорда Бирстеда. Одно время он был даже мэром Лондона.
В борьбе за нефть, которую Марк вел всю жизнь, он неукоснительно и самоотверженно защищал интересы Великобритании.
В восьмидесятые годы XIX века Марк Сэмуэл был мелким служащим судоходного агентства. В каюте второго класса он направляется в Ост-Индию, где открывает небольшую контору по купле-продаже перламутра. На вырученные суммы покупает акции мелких транспортных компаний. Первое время дела подвигались туго. Люди смеялись: Марк похож на свою контору. Ходит в каких-то отрепьях, внешний вид ничем не примечателен.
Купив по сходной цене несколько старых судов, предприимчивый молодой человек принялся перевозить по Суэцкому каналу, открытому в 1869 году, русскую нефть из Батумского порта в Китай и Японию, а также в другие страны Восточной Азии. Нефть здесь шла втридорога, и Марк вскоре нажил солидный капитал. Перевозить нефть из Батума в Восточную Азию было в то время делом далеко небезопасным; дубовые бочки часто лопались, нефть и керосин разливались по палубе, становясь причиной пожара на судне. Поэтому команда на кораблях состояла из людей с сомнительной биографией. Среди них было немало преступников и беглых.
Марк Сэмуэл первым заменил деревянные бочки на железные канистры. Это намного уменьшило опасность воспламенения нефтепродуктов и увеличило прибыли: бочки были очень тяжелыми и дорогими, канистры — легкими и дешевыми. Теперь корабли Сэмуэла перевозили вдвое больше нефти, принося их владельцу миллионные барыши. Однако энергичному англичанину этого показалось недостаточно, и он заказывает батумским кораблестроителям танкер. В 1892 году первый танкер был спущен на воду. Прибыли потекли золотой рекой.
Прослышав, что англичане скупают бесценную бакинскую нефть за копейки и продают втридорога на азиатском базаре, снизив общий курс нефти на мировом рынке, Рокфеллер решил нанести контрудар. Он заказывает целый нефтеналивной флот, и за два года спускает на воду 12 танкеров.
Маленькая невзрачная контора Марка Сэмуэла за короткий срок превратилась в могущественную нефтетранспортную компанию. Назвали ее \»Шелл\» (что по-английски означает \»рыбья чешуя\»).
ГЕНРИХ ДЕТЕРДИНГ.
Родители голландца Генриха Детердинга владели плантациями голубых тюльпанов. Отец намеревался обучить молодого человека своей профессии с тем, чтобы передать ему по наследству богатые земли в Индии и Южной Африке.
К концу жизни отец, однако, разорился, и Генрих вступил в самостоятельную жизнь без гроша в кармане. Он поступает простым служащим в банк, месячный заработок его составляет всего лишь 30 гульденов в месяц. Вскоре в качестве представителя банка он отправляется в Восточную Азию. Здесь Генрих завязывает знакомство, а затем и тесную дружбу с неким Августом Кеслером, владельцем небольшой нефтяной компании \»Роял дейч петролеум компани\» (\»Роял дейч\»), Кеслер делает Генриха своим поверенным и допускает к управлению делами компании.
Было это в то время, когда в Азии разгоралась ожесточенная борьба за нефтяные источники и рынки сбыта.
Требовательный к себе и другим, ловкий, предприимчивый, Генрих за короткий срок приобрел большой авторитет в нефтяных кругах, подняв захудалую компанию Кеслера до уровня ведущих нефтепромышленных фирм мира. Он часто говорил своим друзьям: \»Я отдыхаю только тогда, когда занимаюсь нефтяными делами. Более меня ничего не интересует. Это мое единственное развлечение…\».
Наступил момент, когда Детердинг решает бросить вызов самому Рокфеллеру. Хотя у Рокфеллера к тому времени было ни много, ни мало 900.000.000 долларов, тогда как капитал Детердинга составлял едва ли 4.000.000 гульденов. Коллеги посмеивались, что Генрих напоминает шавку, с громким лаем бросающуюся на огромного слона.
Рокфеллер, раздосадованный \»укусами\» соперника, решил раз и навсегда покончить с ним, для чего арендовал почти все танкеры в восточно-азиатских портах. Танкеры большей частью пустовали и простаивали без дела, хотя \»Роял дейч\» буквально задыхалась без транспорта.
В поисках выхода из критической ситуации, подобно утопающему, хватающемуся за соломинку, Детердинг протягивает руки к островам, обращается за помощью к Адмиралтейству Великобритании.
Английское адмиралтейство, занятое созданием мощного флота, было весьма заинтересовано в подобных \»зубастых\» союзниках. Фирмы \»Роял дейч\» и \»Шелл\» объединились.
После объединения \»Роял дейч\» и \»Шелл\»а компании \»Стандарт ойл\» пришлось довольно туго. Генрих и Марк ассигновали крупные суммы денег на поиски новых нефтяных месторождений, захват новых рынков сбыта. Они активно включились в ожесточенную борьбу, разгоревшуюся вокруг \»изобретения века\» двигателя внутреннего сгорания Рудольфа Дизеля. Что только не пускали в ход — подкупы, обман, воровство, прямой террор. К этой борьбе присоединились банкиры, финансовые магнаты, политические деятели \»великих\» государств. Жизнь самого изобретателя, скромного немецкого инженера Дизеля, была принесена в жертву интересам враждующих группировок.
29 сентября 1913 года от переполненного людьми причала в Антверпене отправлялся в путь корабль \»Дрезден\». Следуя вниз по течению реки Шелда, он должен был на следующий день достичь английского порта Харвич. Рудольф Дизель также находился на этом корабле. Весь вечер от него не отходили двое мужчин — некие Кареле и Цукман. Они распрощались около 10 часов и разошлись по своим каютам. А наутро, 30 сентября, на \»Дрездене\» поднялся переполох: Дизель бесследно исчез. Выяснилось, что инженер не ночевал в каюте. Постель была не тронута. Дали знать полицейскому управлению в Харвиче, но и там поиски оказались безуспешными. Лишь через несколько дней тело немецкого изобретателя нашли в вое точной части реки Шелда. Убийцы тщательно замели следы. Тайна преступления осталась нераскрытой, однако сведущие люди поговаривали, что это — дело рук нефтяных магнатов. Газета \»Нью-Йорк Ворлд\» в те дне писала, что \»Дизель пал жертвой предательства. Этобыло единственным способом сохранить в секрете тайну подводных лодок\». Как бы там ни было, англичане не смогли получить патент и стать пионерами строительства подводных лодок.
К моменту объединения \»Роял дейча\» с торгово-транспортной компанией \»Шелл\» в активе Детердинга было приблизительно 3.000.000 флоринов, а уже через пять лет его капитал составил более 50 миллионов флоринов. С этого времени его стали называть нефтяным Наполеоном.
Порой Детердинг заводил с лордом Фишером разговор о бакинской нефти, но адмирал советовал не дразнить \»Северного медведя\». Таким же молчанием обходил он вопрос об иранской и турецкой нефти. Дело в том, что англичане хотели единолично распоряжаться нефтеносными землями Иранского шахства и Османской империи. В то время уже шли поисково-разведывательные работы в окрестностях Персидского залива и в междуречье Евфрата и Тигра.
На юге Ирана, недалеко от Персидского залива, находился древнейший храм огнепоклонников, возведенный в честь Ормуза, бога добра и света. Проходили века, огонь в храме погас, а сам храм превратился в развалины. Однако воспоминание о храме и \»святых огнях\» не стерлось из людской памяти. Тем более, что воображение современников продолжали будоражить рассказы об огнях, вспыхивающих то тут, то там в окрестностях храма, о птицах, что замертво падали на землю, пролетая над \»Пустыней смерти\», о затерянных в газовой пелене стадах.
Из расщелин в скалах сочилась нефть, стекала по склонам, подобно роднику, образуя множество больших и малых рек.
Все это привлекало внимание специалистов еще с середины прошлого века, а уже с конца столетия между могущественными державами разгорелось соперничество за право обладания персидским \»черным золотом\».
Некий Вильям Норт Д\’Арси, геолог и ученый, сколотивший большое состояние на разработке золотоносных жил в Канаде, решил заняться поисками источника \»священных огней\». Вооружившись геологическими картами, компасом, справочниками, необходимыми приборами и снаряжением, Д\’Арси с небольшим отрядом отправляется в экспедицию.
Много месяцев бороздил отряд пустыни, горы и ущелья Южного Ирана, пытаясь отыскать нефтяной источник, но его усилия не увенчались успехом. Капитал в миллион пятьсот тысяч долларов растаял, как весенний снег. Д\’Арси возвращается в Тегеран, где прокладывает железную дорогу и тем несколько поправляет пошатнувшееся материальное положение. За 200.000 золотых франков он покупает у Насреддин-шаха указ, который гласит: \»В знак дружбы между Ираном и могущественной Британской империей инженеру Вильяму Норту Д\’Арси, его родным и близким, а также наследникам предоставляется неограниченное право в течение 66 лет вести на территории Ирана поисково-разведывательные работы и эксплуатацию полезных ископаемых, а все найденные богатства считать их личной неприкосновенной собственностью\». Этот указ вступил в силу в январе 1901 года, причем, был запечатлен не на бумаге и даже не на пергаменте, а выбит на золотом листе. Ведь бумагу, пергамент можно сжечь, порвать и пр.
Устав от бесплодных поисков, Д\’Арси стал готовиться к отъезду на родину, но в это время из геологической экспедиции, ведущей разведывательные работы в Южном Иране, поступила телеграмма о том, что здесь открыты богатейшие нефтяные месторождения.
Предприимчивые агенты английских нефтяных компаний, прослышав об этом, прямо на палубе корабля, отправлявшегося в Александрию, предложили Д\’Арси 6 миллионов фунтов стерлингов за найденное месторождение. Он отвергает предложение. Однако его не оставляют в покое. В отсутствие Д\’Арси в его каюте был произведен настоящий обыск. По всей видимости, искали указ. А вскоре попытались убить его самого. В Каире на него было
совершено покушение. Он чудом избежал смерти.
С заветным указом в кармане Д\’Арси отправляется в Нью-Йорк. На корабле инженер знакомится с симпатичным миссионером, английским проповедником Сиднеем Рейли, к которому проникается доверием. Этот благообразный \»священник\» оказался одним из опытнейших сыщиков английского агентства \»Интеллиджент сервис\». Он завладел документом Д\’Арси и переправил его в Лондон.
Так была подготовлена почва для создания \»Англо-персидской нефтяной компании\», которая стала впоследствии одним из богатейших нефтяных обществ. Ныне она известна под именем \»Бритиш петролеум компани\».
В связи с этим, уместно вспомнить интересный случай. Вокруг найденного нефтяного месторождения местное население издавна сеяло и собирало хлопок, поэтому компания не могла завладеть близлежащими землями. Пришлось им прибегнуть к новой уловке: из Индии на корабле было привезено огромное количество змеиных яиц и разбросано по плантациям. Вскоре поля кишели ядовитыми змеями. Местные жители обратились за помощью и советом к губернатору провинции Хузистан. В это время к нему \»случайно\» наведывается английский консул и, узнав о бедствии, выражает свое искреннее сожаление, а затем просит представителей нефтяной компании протянуть руку помощи и добрососедства бедным крестьянам. Через неделю, в целях борьбы со змеями, компания обливает поля нефтью и поджигает хлопковые кусты. Так, под видом благотворительности англичане присоединили огромные участки земли к своим нефтепромыслам.
\»Англо-персидская нефтяная компания\» всячески стремилась помешать Детердингу проникнуть на нефтяные месторождения Баку и Ирана. Однако \»нефтяной Наполеон\» упорно добивается своего. В 1912 году посредством Ротшильда компания \»Роял дейч-Шелл\» запустила свои когти в русскую нефтяную промышленность.
С годами жидкое топливо завоевывало все большую популярность. Еще задолго до начала первой мировой войны \»нефтяной Наполеон\» прозорливо говорил, что \»армия, флот, все золото и все народы мира бессильны перед хозяевами нефти. Кому нужны автомобили и мотоциклы, корабли, танки и самолеты без этой драгоценной черной жидкости?..\».
Англичан весьма живо интересовали нефтеносные. земли Османской империи. В провинции Мосул, например, на каждом шагу бурлили родники \»черного золота\».
Эти же земли издавна, еще с девяностых годов прошлого века, привлекали внимание германского кайзера Вильгельма II. Лишь три зимних месяца в году проводил кайзер в Берлине и Потсдаме, все остальное время путешествовал по Средиземноморью, наведывался то в одно, то в другое из своих 76 поместий. За это его прозвали Вильгельм-\»путешественник\». В 1898 году, в сопровождении многочисленной свиты, кайзер Германии отправился к берегам Босфора, в Стамбул. Это путешествие не было обычным — Вильгельм II преследовал при этом далеко идущие политические и экономические цели. Одна из немецких газет \»Алдѐйче блитер\» в статье от 6 ноября 1898 года писала по этому поводу вполне откровенно: \»Мы должны решительно продвинуться вперед от берегов Евфрата и Тигра до Персидского залива, а оттуда стремительным броском достичь самого Индостана\». Кайзер эту мысль выражал по-своему: \»На всем земном шаре проживает, вероятно, не менее трехсот миллионов мусульман. Германская империя будет их другом, пока стоит этот мир\». Одно время в мусульманских странах даже распространились слухи, что Вильгельм II принял мусульманство и совершил паломничество в Мекку. Не случайно печать иронично именовала его \»Гаджи\»-Вильгельм.
Как бы там ни было Султан Абдулгамид встретил кайзера в Стамбуле с распростертыми объятиями и поистине восточной пышностью. Вся мировая пресса пространно описывала это событие.
Кайзера возили по Стамбулу, показывая известные мечети, дворцы, прославленные памятники восточного зодчества, знаменитые крытые базары. Германский император был в восторге от приема, оказанного ему османами. Правда, к концу визита случился конфуз. Султан Абдулгамид спросил королевскую особу, что бы та хотела увезти на память из Турции. Тот пожелал забрать в Германию обелиск и надгробный камень с могилы Александра Македонского, которые находились в музее Стамбула, созданном в 1880 году. Султан, недолго думая, согласился. Однако об этом услышал ученый, усилиями которого был создан музей. Он сел возле обелиска и надгробного камня и сказал: \»Пусть только попробуют до них дотронуться, я убью и окроплю кровью эти священные камни. Пусть тогда их увозят в Германию с пятнами турецкой крови\». Так и просидел в музее до самого отъезда кайзера. Пришлось Вильгельму уезжать в Берлин с пустыми руками. Правда, турки подарили императору первый официальный вариант Корана, который был составлен по поручению секретаря пророка Мухаммеда и его зятя Османа. Но и он, как выяснилось впоследствии, оказался лишь копией, а не подлинником.
Через год, 23 декабря 1899 года, директор банка Германии Георг фон Симекс заключил с турецким правительством договор о сооружении железной дороги Берлин — Багдад — Басра. Финансовую сторону строительства брали на себя немцы. Эта дорога должна была соединить Центральную Европу со Средним Востоком. Вся железная дорога на протяжении 40 километров и ее окрестности передавались в полное распоряжение компании. На этом участке немцы могли производить геологическую разведку, добычу полезных ископаемых, эксплуатацию найденных месторождений. В 1904 году турецкое правительство разрешило немцам вести поиски нефти в провинциях Мосул- Багдад.
Следует отметить, что до 1918 года Османская империя охватывала огромную территорию от Индийского океана до Средиземного моря, от подножья Кавказских гор до Балкан, включая часть Северной Африки, Ливию, Египет, Аравийский полуостров, Красное море, Суэцкий канал и пр. Нынешняя Турция была лишь малой частью этой огромной империи.
Англичане стремились всячески помешать прокладке багдадской железной дороги и поискам нефти в провинциях Мосул-Багдад; они прибегали к поджогам, террору, подкупам. Всюду шныряли сыщики из \»Интеллиджент сервис\». По ночам лагерь, где располагались рабочие, подвергали ружейному огню, поджигали склады, амбары, разрушали готовое полотно железной дороги.
Англичане и их союзник Детердинг ни на минуту не забывали о нефтяном богатстве Баку. В 1918 году англичане, будучи в Баку, передали нефтепровод Баку — Батуми в ведение Контрольного комитета британских железных дорог.
В период, когда у власти в Баку находились дашнаки, меньшевики, эсеры, газета \»Файненшил ньюз\», выходящая в Лондоне, писала (24 декабря 1918 года): \»Следует приложить максимум усилий и финансовых средств, чтобы завладеть русской нефтяной промышленностью. Это явилось бы для нашей империи самым ценным и большим военным трофеем. А взятие под свой контроль бакинской и грозненской нефти открыло бы для правительства Великобритании далеко идущие перспективы\». В целенаправленных попытках англичан \»наложить лапу\» на нефть Баку ощущалась твердая рука Детердинга. А скромный клерк, тридцать лет тому назад получавший по одному гульдену в день, превратился в миллиардера, которому только одно французское правительство во время первой мировой войны задолжало за купленную нефть 300 миллионов золотых франков…
Под давлением иностранного капитала царские власти приняли было закон о продаже с молотка нефтеносных земель, являвшихся частной собственностью азербайджанцев. На этой земле веками жили их деды и прадеды. Ахмед-беку Агаеву, посланному представителем мусульманского населения сперва в Петербург, а затем в Тифлис, стоило немалого труда приостановить осуществление этого указа.
И все же иностранцы вступали в сговор с власть предержащими. Нередко, вместо того, чтобы продать с аукциона тот или иной нефтепромысел, землю, где обнаружены богатые залежи нефти, а прибыль перевести в казну, земля эта специальным царским указом переходила в безвозмездное владение графа, князя или другого близкого к трону человека, а тот, зачастую, продавал ее нефтепромышленникам, фирмам или же эксплуатировал участок на паях. Большая часть нефтеносной земли в Сураханах, к примеру, была разграблена таким вот образом.
В селениях Балаханы, Сабунчи, Раманы, Биби-Эйбат, Бинагади часто случались стычки из-за земли; дело порой доходило до суда, а то и до кровопролития. В таких случаях власти, воспользовавшись предлогом, передавали землю, из-за которой разгорелась драка, в царскую казну или продавали ее с молотка. Нефтеносными участками нередко завладевали люди, приближенные к царской фамилии. Именно в результате подобной политики наместник Кавказа граф Воронцов-Дашков стал хозяином богатого промысла посреди селения Балаханы.
В 1905 году, в связи с революционными событиями, забастовками нефтяников, наместник Кавказа приезжает в Баку. Население города предположило, что наместник пожаловал для выяснения обстановки на месте, для наведения порядка и удовлетворения справедливых требований рабочих. Наместника, однако, вовсе не интересовало ни тяжелое положение нефтепромысловиков, ни невыносимые условия их жизни и работы. Он прямиком направляется в Балаханы — на свои личные промысла, осведомляется о нанесенном ущербе и, пригрозив забастовщикам суровой карой, отправляется обратно в Тифлис.
В 1905 году, когда начались армяно-мусульманские столкновения все дороги в Шушу были перерезаны, и мусульманское население города испытывало нужду в продовольствии. Шейхульислам, муфтий и кази отправляются в Тифлис на прием к наместнику, просят его помочь шушинцам. Воронцов-Дашков отказывается принять делегацию, заявив, что, мол, так мусульманам и надо. Антиазербайджанские настроения наместника разжигала его жена — Лиза Григорьевна, армянка по национальности, с помощью которой все ключевые посты в промышленности и торговле Тифлиса были отданы армянским дельцам.
По этому поводу нельзя не припомнить курьезный эпизод. В начале XX столетия в Баку проездом побывал каталикос армян. Осмотрел достопримечательности города. У него спросили, с какими впечатлениями он уезжает из Баку. Каталикос со вздохом отвечает, что страшно разочарован. Он-то предполагал, что Баку, подобно Тифлису, — армянский город, а оказалось, что здесь верховодят мусульмане. \»Это горе меня убьет\», — добавил каталикос.
Азербайджанское население Шуши посылало отчаянные телеграммы Гаджи Зейналабдину Тагиеву. Тот, как действительный статский советник, используя право, данное ему законом, телеграфирует Воронцову Дашкову, мол, я послал в Шушу верблюжьим караваном и фургонами продовольствие для оказания помощи голодающему населению города; прошу вас обеспечить безопасность людей и груза. Наместник переадресовал депешу своему заместителю по военным делам Греневу. Тот разрешил отправку продовольствия и приставил к каравану отряд солдат. Таким образом народ был избавлен от голода.
Впоследствии Воронцов-Дашков был переведен на службу в Петербург, а его место занял Дудков.
…В Баку можно было встретить два рода нефтепромышленников. Первые были владельцами промыслов и заводов, настоящими \»нефтяными магнатами\». Вторых называли \»дирекчилер\»*.
______________ * \»Дирекчилер\» -от слова \»столб\», \»застолбить\».
\»Дирекчилер\» — предприимчивые, изворотливые дельцы — скупали земли на Апше-роне или же, арендуя их, вколачивали посредине участка столб с именем владельца и датой приобретения. Они не вели на своих участках разведывательных работ, не бурили скважин. Застолбив пятьдесят-шестьдесят участков, они терпеливо выжидали. Если на землях по соседству-находили нефть, застолбленные участки во сто крат поднимались в цене, а \»дирекчилер\» оказывались при солидных барышах. \»Дирекчилер\» застолбили множество участков на западе Апшерона, Гобыстанских пастбищах, на Куринской и Прикаспийской низменности, в Сиязане, Шемахе, в Гянджинской губернии — Нафталане. В центре и на востоке Апшерона дела \»дирекчилер\» шли не столь блестяще, так как те места давно захватили нефтепромышленники.
Среди народа бытовало поверье, будто на нефтеносных участках не растут трава, деревья, цветы. Поэтому \»дирекчилер\» по обыкновению стремились застолбить землю в каменистой, скалистой местности, на болотах и солончаках. Однако, когда нашли богатые месторождения нефти и газа в Майкопе прекрасном уголке природы Северного Кавказа — эти домыслы были опровергнуты.
Как мы уже упоминали, из-за нефтяных участков часто происходили ссоры. То и дело прибегали к \»помощи\» лжесвидетелей. Везли их на спорный участок, заставляли присягнуть на Коране. Лжесвидетель, положив руку на Коран, клятвенно утверждал: \»Клянусь святым Кораном, что земля под моими ногами действительно принадлежит такому-то…\». При этом многие аферисты ничуть не кривили душой — они предусмотрительно насыпали в башмаки землю с подлинных участков того, в чью пользу лжесвидетельствовали.
Иной бедняк, продавая свою землю, договаривался с клиентом, что тот возьмет его к себе на промысел сторожем. Покупатель соглашался, но затем под любым предлогом старался избавиться от бывшего хозяина участка. Сторожа по ночам заполняли бочки аробщиков, промышляющих воровством нефти, или же открывали кран в резервуарах, перекачивая \»черное золото\» в закрома соседних нефтепромыслов.
Иной владелец участка и рад бы пробурить скважину, добраться до нефтяного пласта, да не было у него на это ни сил, ни наличного капитала. Оттого и прибегали к различным хитростям. Глядишь, натаскает хозяин ночью нефти, заполнит ею неглубокий колодец, а утром благовестит на всю округу, мол, я до нефти добрался. Чтобы продать участок подороже. Правда, нефтепромышленники давно разгадали этот прием. Так что обмануть удавалось немногих.
Владельцы и управляющие промыслами часто подкупали бурильщиков на чужих участках, пытаясь выведать у них ценную информацию, или же подстраивали на буровых различные аварии, чтобы первыми дойти до нефтеносного пласта. Порою стволы скважин, которые бурили на двух соседних участках, случайно скрещивались, и тогда при подъеме бура в одной из скважин одновременно поднимались бурильные трубы соседней скважины. Темные люди считали это проявлением сверхъестественных сил природы. Порою к управляющему промыслами, мастеру участка, где ударил нефтяной фонтан, подсылали посредников, обещали крупную сумму денег, чтобы получить сведения о глубине залегания нефтяного пласта и технологии бурения. Принимались бурить в соответствии с полученной информацией, а нефти зачастую на должной глубине не оказывалось: то ли сведения им \»продали\» фальшивые, то ли произошло геологическое осложнение нефтяных горизонтов в глубине. Кроме того, инструменты для бурения были довольно несовершенные, техника и методы проходки примитивными. Работали, по существу, вслепую, не имея понятия о расположении и глубине залегания пласта, угле падения и других важных факторах…
Иной владелец нефтепромысла, лишенный материальной возможности содержать необходимое оборудование, инструменты, платить деньги мастеру и рабочим, нанимал подрядчиков для строительства скважин. Подрядчиков часто подкупали богатые нефтепромышленники, уговаривая их затянуть проходку. Получив солидную взятку, те часто \»забывали\» изолировать водоносные пласты, а затем пугали владельца участка, мол, продай ты свой участок, пока не поздно; земля-то у тебя никудышная, одна вода кругом. Скоро и другие скважины зальет водой… Владелец хорохорился, говорил, что не продаст свой промысел и за миллион. А вскоре отдавал его за копейки. Десятки хозяев безжалостно дробили единое нефтяное месторождение на части, обращаясь с ним как с рождественским пирогом, — резали на треугольники, квадраты, круги, полосы, клины. Не было единства ни среди хозяев, ни среди лиц, долженствующих осуществлять государственный надзор.В результате происходило преждевременное обводнение нефтяных пластов. Документы. информация по бурению и эксплуатации скважин держались в строгом секрете, поэтому геологи, инженеры были лишены возможности оказания своевременной научно-технической помощи. Часто приходилось забрасывать готовые скважины вследствие того, что вода проникала к забою и заглушала приток нефти. Порою целые промысла превращались в рукотворные озера. Владельцы участков, придя в ужас, продавали земли за бесценок. Этим пользовались богатые нефтепромышленники. Они покупали такие участки на имя посредника, а затем переводили на себя и присоединяли к промыслам…
В городе было великое множество нотариальных контор. Они выполняли роль посредников в нефтяном деле. В 1873 году забил знаменитый вермишевский фонтан. Он за несколько дней превратил всю окрестность в нефтяное озеро. Фонтанирующий газ поднимал в воздух, а затем швырял на землю тяжелые инструменты, оборудование, глыбы весом в сто — сто пятьдесят килограммов. В Раманах, Сабунчах нефть текла рекой, поднялась чуть не до пояса. С неба лился нефтяной дождь. Небольшие хранилища и резервуары вскоре переполнились, и нефть стала разливаться по округе. Рабочие сооружали запруды из земли, строили плотины из камня и глины, но нефтяной сель прорывал все преграды. Порой, чтобы \»усмирить\» фонтан, требовалось не менее трех — четырех недель.
Хищническая эксплуатация скважин весьма беспокоила ученых-геологов, так как нефтяные пласты истощались прежде времени, большая часть нефти впитывалась в землю, едва ли не три ее четверти так и \»умирали\», оставаясь в глубинах недр.
Но кто в те времена прислушивался к советам и предостережениям ученых! Главное было — успеть сколотить состояние, нажиться любым путем.
На фаэтонах, пролетках поглядеть на фонтан съезжались дельцы и нефтепромышленники со всего города, из окрестных сел. Они поздравляли новоиспеченного миллионера, предлагали выгодные сделки, хотя вчера отказывали ему в рублевой ссуде. В Сураханах, Раманах, Биби-Эйбате от сильного гула фонтана было невозможно уснуть; едкий запах газа окутывал все вокруг. В таких случаях приостанавливали работу на соседних промыслах, в котельных, мастерских, чтобы не спровоцировать пожар. А после подавали в суд на владельца фонтанирующей скважины, требуя возместить простои и убытки.
Миллиарды кубометров газа улетучивались в воздух, хотя великий русский химик Д. И. Менделеев, посетивший Баку в 1885 году, называл газ топливом будущего.
Заведя разговор о фонтанах на дореволюционных промыслах, старейший бакинский инженер Сергей Васильевич Шульгин, неторопливо раскурив трубку, рассказывал:
\»Я спал. Кто-то разбудил меня крепким тычком в бок и прокричал в самое ухо: \»Вставай, забил нефтяной фонтан\». Я торопливо оделся. Со двора доносился оглушительный гул, от которого сотрясались стены дома, скрипела кровля. \»На каком промысле? Чей фонтан?\» — спрашивали люди друг друга. Никто ничего не знал.Я вышел из комнаты. Рассвело. Горизонт окрасился в алый цвет. Рабочие высыпали из бараков и стояли, словно пригвожденные.
Нефтяной столб поднимался до небес. Вышка была сметена, нефтяной сель уносил с собой бревна, доски, железные трубы, оборудование. Камни, выбрасываемые из скважины, описав гигантский полукруг, падали на землю. От гула глохли уши. С неба падали нефтяные капли, одежда и лица людей почернели от нефти. К тому же еще усилился хазри — сильный бакинский норд. Стоило нефтяному столбу чуть-чуть ослабнуть, как вокруг скважины начинали суетиться рабочие, пытаясь заарканить устье скважины чугунным листом. Хотя эти чугунные листы были пригодны лишь для мелких, отрытых вручную колодцев.
Разбудили владельца участка, где забил фонтан. Вместе с братом и сыновьями на случайно подвернувшемся фаэтоне они прибыли к месту происшествия. Увидев высоту нефтяного фонтана и вмиг представив себе все возможные последствия, хозяин скважины побелел, как мертвец. Его окружила толпа людей. Каждый что-то советовал, требовал принять срочные меры.
А фонтан набирал силу. Жители близлежащих домов спешно нагружали арбы и повозки домашним скарбом, торопясь покинуть это место. Они слишком хорошо знали, что такое нефтяные пожары. А пожар мог случиться в любую минуту. Нефтяная река подбиралась к домам, заполняла подвалы, первые этажи. Ковры и паласы, подушки и одеяла, деревянная посуда и прочая утварь плыли по нефтяному озеру. Засучив шаровары, согнувшись под тяжестью пожитков, мужчины брели по колено в нефти, честя на чем свет стоит хозяина скважины. Зато гулякам, кутилам, \»золотой\» молодежи было раздолье. Они приезжали в
роскошных экипажах, на собственных фаэтонах прямо из казино и увеселительных заведений, чтобы полюбоваться экзотическим зрелищем.
Вскоре землянки, лачуги, ветхие строения, где обитали рабочие, исчезли с лица земли. Рухнули заборы, повалились ограды. Черным нефтяным туманом заволокло Баку и полил нефтяной дождь\».
Этот случай произошел на одном из промыслов Биби-Эйбата, и почти одновременно забили два сильных фонтана в Сабунчах и Балаханах. Вот как описывает свои впечатления некий проезжий, случайно оказавшийся в эти дни в городе: \»Я очутился в странном, удивительном мире: от сильного шума, нестерпимого гула едва не лопались барабанные перепонки. Люди вокруг кричат, жестикулируют. Их никто не слышит, да и они ни от кого не ждут ответа. Черный булыжник мостовой словно стонет и корчится под огромными колесами тяжелых повозок. С грохотом проносятся двухколесные пролетки. Длинной вереницей выстраиваются арбы, перевозящие нефть, возчики ругаются и понукают друг друга. То и дело раздается свист кнута: то аробщик срывает злость на бедных лошадях.
Все вокруг одето в траур: черны лошади, черным-черны арбы, черна одежда людей, черны дома, окна, балконы, тротуары… В этом азиатском городе словно и другого цвета нет, кроме как черный.
Небо все плотнее окутывает черной пеленой, и вскоре начинает лить нефтяной дождь. Капли падают на лицо, на руки, затекают за воротник. Шляпа и верхняя одежда были густо перепачканы нефтью. Я извлек липкими пальцами носовой платок из кармана и принялся водить по глазам, по лбу, подбородку, вытирая черную клейкую массу. Платок в мгновение ока стал угольно-черным. А нефтяной дождь все усиливался. От непривычного запаха першило в горле, кружилась голова.
Прохожие, видя мое состояние и улыбаясь моей неопытности, удалялись, покачав головой. Я чуть было не упал и прислонился к стене. Кто-то взял меня под руку, отвел в близлежащий сквер и усадил на скамью…\».
И подобное происходило в центре города, сравнительно далеко от промыслов! Представьте себе, что приходилось терпеть жителям селений, примыкающих к промыслам.
Биби-Эйбатская скважина, о которой рассказывал Шульгин, в течение всей первой недели выбрасывала до 20 тысяч тонн нефти в сутки.
Сотни людей обратились в суд, требуя, чтобы владелец скважины возместил нанесенный ущерб. Если бы судьи приняли решение о покрытии хотя бы одной десятой части убытков, нефтепромышленника и тогда ожидало бы банкротство. Он нанял трех адвокатов, которые запутывали и затягивали решение вопроса.
Дело наконец дошло до окружного суда. Положение людей, оставшихся без крова и без всяких средств к существованию, было столь ужасающим, что никто не посмел бы попрать их права. Судьи пытались лишь преуменьшить размеры убытков да оттянуть сроки платежей. Владелец промысла метался, как затравленный зверь. Кроме того, ему везде отказали в деньгах и ссуде. Никто не дал ни гроша.
Однажды уборщица, войдя в контору, увидела, что хозяин болтается на веревке, подвешенной к потолку. Не вынеся позора банкротства, нефтепромышленник повесился. Видимо, это был единственный для него выход. Этот фонтан снизил цену на нефть в четыре раза: с 50 копеек за пуд она упала до 12 копеек и ниже. Много мелких нефтепромышленников в те дни потерпели крах.
После самоубийства владельца злосчастного фонтана люди, потерпевшие убытки, и вовсе потеряли голову. С мертвеца-то какой же спрос? Наконец, на промысел нашелся покупатель. Им оказались братья Нобель, согласившиеся возместить одну десятую часть ущерба.
Работа на промыслах была опасной и тяжелой. Тяжелее всех приходилось бурильщикам, тартальщикам и рабочим, занятым чисткой нефтяных колодцев, амбаров и цистерн. Многочисленные болезни, профессиональные недуги и даже смерть постоянно кружили над их головой. Первые нефтяные колодцы рыли вручную — киркой и лопатой; глубина колодца составляла от пятнадцати до тридцати метров. Проходили годы — колодцы углублялись — пятьдесят, шестьдесят, семьдесят метров… Едкие испарения, нефтяные газы, пластовые воды, грязь затрудняли работу бурильщиков, которые к концу рабочего дня совсем выбивались из сил. Да и рабочий день на большинстве промыслов превышал предельно допустимые нормы (12, 14, а порой и 16 часов). По мере углубления колодца воздух становился еще более тяжелым, выход ядовитого газа увеличивался, подземные воды проникали в колодец и зачастую начиналось наводнение. При этом мог произойти обвал стен, и тогда людей засыпало землей. Если же скважина начинала фонтанировать, то нередко не находили и тел рабочих. Писатель Абдулла Шаиг в своем известном рассказе \»Письмо не дошло\» хорошо отобразил тяжелую жизнь, изнурительный труд и трагическую смерть нефтяников на одном из бакинских промыслов.
Некоторые хозяева нарочно не торопились поднимать рабочих со дна колодца, чтобы не платить им денег. Жизнь человека стоила дешево, и на многочисленные \»несчастные случаи\» никто не обращал внимания.
В начале 70-х годов на Апшероне вместо старых ручных колодцев появились буровые скважины, которые сооружали на два-три года и которые позволяли эксплуатировать нефтяные пласты на глубине 400-600 метров. При бурении часто случались аварии. Порой бурильный инструмент падал на дно шахты, и тогда приходилось надолго останавливать проходку, вызывать опытных мастеров с соседних участков, чтобы ликвидировать аварию. В дни простоя мастер и рабочие получали лишь половину заработной платы.
Инструменты и буровое оборудование на промыслах были примитивными, технология добычи несовершенна. Многое зависело от опыта и смекалки бурового мастера, его помощников, от их внутреннего чутья. Опытный бурильщик по звукам, доносящимся со дна скважины, по работе инструмента судил о глубине залегания и характере расположения нефтяного пласта.
Подрядчики, да и сами хозяева промыслов не особенно жаловали новую технику. Вообще не любили новшеств. Они считали всякие там \»заморские\» приборы — никчемными штуками, а геологическую науку — пустой тратой времени. Они привыкли во всем полагаться на мастера, ну и, конечно, на милосердие всевышнего. Рабочие на промыслах слепо верили в предрассудки и божественные \»предзнаменования\». В понедельник, например, они никогда не приступали к рытью нового колодца или скважины. Близко не подпускали к работе человека, у которого \»тяжелая\» нога. А тому, кто чихнет всего один раз, могло крепко влететь от товарищей…
Работа тартальщика, вычерпывающего нефть из колодца или скважины желонкой, была не менее тяжкой. В течение двенадцатичасового рабочего дня тартальщик не отдыхал ни секунды, опуская и поднимая желонку или длинное железное ведро в скважину. Желонку поднимали с помощью ручного ворота или лошадиной тяги. За час она совершала тридцать или сорок операций, каждый раз поднимая со дна скважины до 30 пудов нефти. На всю операцию отпускалось не более минуты-полторы. Работа тартальщика требовала большого внимания и сосредоточенности. Желонку следовало опускать на определенную глубину, иначе она могла зацепиться за трубы, укрепленные в стволе скважины, что весьма осложнит работу. В таких случаях тартальщик моментально лишался своего места. Поднимать желонку наверх тоже было делом нелегким. Опоздаешь на одну-две секунды, зазеваешься и, глядишь, желонка вместе с металлическим канатом заползла на барабан, который ее расплющивает в лепешку. Нередко, старый, истертый канат не выдерживал, обрывался, и это было еще страшнее, так как тяжеленная, в десятки пудов желонка, падала на дно скважины, провоцируя обвалы и аварии. Ремни барабана также часто выходили из строя, рвались, а хозяин не торопился покупать новые.
Приходилось тартальщику нашивать на брезентовые ремни заплаты, сшивать порванные концы. Работа на скважине останавливалась, и за время простоя тартальщик не получал ни копейки. Тартальщику платили всего 15-20, в редких случаях 25 рублей в месяц (да и то три-пять рублей высчитывали в качестве штрафа). Особенно нелегко приходилось тарталальщикам в ночную смену. Малейшая неосторожность, промедление могли привести к несчастью. От напряженного, монотонного труда тартальщики быстро старели, заболевали нервным истощением. Многие приобретали хронические болезни кожи, легких, глохли от постоянного шума и грохота на буровой. Промысла не охранялись надлежащим образом, и ночью на скважины совершали нападения нефтяные воры. Они связывали тартальщиков, избивали до потери сознания, а затем принимались крушить машины, снимать ремни, медные подшипники и прочее оборудование.
Между прочим, на воровство и разбой нередко шли сами сторожа. Через несколько дней они отыскивали \»пропажу\», за что премировались хозяином.
Бурильщики, тартальщики, ремонтники часто получали тяжелые физические травмы и на всю жизнь оставались калеками. Большую часть рабочих на промыслах составляли выходцы из Ирана и Южного Азербайджана. Работа бурильщика или тартальщика требовала силы, выдержки, терпения. А нужда заставит человека взяться за самое тяжкое дело. Стоило рабочему-иранцу открыть рот и заикнуться о своих правах, как грубый окрик \»амшари\» возвращал его на землю. А наиболее строптивых просто сбрасывали в колодец. Однажды в Балаханах во время обвала в ручных колодцах погибло четверо рабочих. Хозяин щедро одарил пристава, околоточного и секретаря консула, замяв дело. Такое на промыслах случалось нередко.
Общий вид промыслов был весьма непригляден. Всюду бугры и впадины, зловонные земляные траншеи, ямы, заполненные лошадиным навозом, с неба падает мазут, сажа… В дождь грязь поднимается до колен, зимой морозы леденят душу, летом изматывает зной. Воды нет ни глотка. А уж если хазри поднимается, то тучи пыли окутывают все вокруг. Крошечные, сырые землянки, унылые ряды бараков — без света, без воздуха, со сплошными рядами нар, на которые в изнеможении валятся рабочие после нескончаемого долгого трудового дня. Грязь, нечистоты, инфекционные болезни, ранняя старость и смерть…
Это горькое беспросветное существование, адский труд бакинского рабочего-нефтяника впервые в нашей литературе с большим мастерством и сердечной болью изобразил великий азербайджанский поэт Гусейн Джавид в стихотворении \»Баку\»:
Издалека тебя влекут виденья странные дерев.
А подойдя поближе к ним, поймешь, подробно разглядев:
Перед тобой ужасный сон покрытых копотью столпов,
Что источают чад и смрад, и вид окрестности суров,
Куда ни кинь, не встретишь ты ни травки чахлой, ни цветка,
Кругом лишь жижа и жара, кругом болотная тоска.
Здесь чистой .не найдешь воды, пустыня адская кругом,
И вязко зыблется мазут в озерах грязных день за днем.
Те закопченные столпы, которых век не обелить,
Не лес, а вышек нефтяных гнетущий душу лабиринт.
И там, и тут живет, снует и возится средь нечистот,
В чащобе медленных мытарств враздробь и толпами народ,
И, уповая в простоте на милость рока и судьбы,
Они вершат постылый труд, и снова гнут свои горбы.
Поближе подойдем с тобой. На горемычных ты взгляни:
Какой удел достался им! Какую жизнь влачат они!
И дрогнет сердце у тебя; и,слез невольных не тая,
Ты осознаешь бремя их невыносимого житья!
Перевод С. Мамедзаде.
Работа нефтяников на нефтеперерабатывающих и нефтеочистительных заводах была не легче, чем труд бурильщиков и тартальщиков. Часто случались пожары, аварии, взрывались цистерны и резервуары, калеча рабочих. Много было смертельных случаев от отсутствия элементарной техники безопасности.
За идентичную работу рабочим разных национальностей платили по-разному. Меньше всех получали \»амшари\» и вообще мусульмане. Причем, им, как правило, поручали самую тяжелую, самую грязную работу — копать канавы, чистить буровые скважины и колодцы, очищать отстойные резервуары от грязи, окаменевшего песка, а платили за все это буквально копейки.
Отрывок из книги \»Дни минувшие\».
Сулейманов Манаф
